70 лет и последний день Поста номер один у Мавзолея

maysuryan — 05.10.2024 Теги: Степашин
Владислав Шаламов (1929—2002). Пост номер один. 1967—1969

6 октября 1993 года, через два дня после того, как из танков Таманской дивизии было расстреляно здание Верховного Совета России, Борис Ельцин отдал распоряжение упразднить церемониальный пост № 1 у Мавзолея В.И. Ленина. И в четыре часа вечера 6 октября, впервые с января 1924 года, часовые просто покинули свой пост у входа в Мавзолей, никого не оставив взамен себя... Привычное место опустело. Так зримо была закреплена окончательная «ликвидация Советской власти», которую Ельцин осуществил своим переворотом.
Главный караульный пост Союза Советских Социалистических Республик просуществовал почти 70 лет. Смена караула не нарушалась с 27 января 1924 года.
Часовые стояли тогда ещё возле самого первого, деревянного Мавзолея В.И. Ленина:


Владимир Семёнов (1936—2003). Первый деревянный Мавзолей В.И. Ленина. 1978


Плакат. 1931. Издание Краснодарского государственного художественного педагогического техникума

Пост сохранялся и в суровые годы Великой Отечественной войны, когда само тело Ленина было тайно вывезено в Тюмень. Тогда в стране существовали, между прочим, два поста номер один — на традиционном месте, возле опустевшего Мавзолея, и ещё один в Тюмени, возле тела Ильича.

Конечно, стояли часовые на своём посту и во время парада Победы 1945-го.


Николай Бабасюк (1914—1983). Парад Победы в Москве. 24 июня 1945 года. 1951


Пётр Пучков (1932—2000). Крышка от коробочки «Парад Победы». Федоскинская лаковая миниатюра. 1975

Во время похорон Сталина...


9 марта 1953. Похороны И.В. Сталина

Во время всех праздничных демонстраций и парадов на Красной площади...


1970-е

Во время похорон Брежнева...


1982, 15 ноября. Похороны Л.И. Брежнева


1986. Почётный караул на посту номер один у дверей Мавзолея Ленина. Фото Питера Тернли

Кстати, по поводу этой фотографии в соцсетях как-то разгорелся любопытный спор:




Стояли и днём, и глубокой ночью, когда сама Красная площадь пустовала. Стояли вечером 25 декабря 1991-го, когда над Кремлём спустили красный флаг. И вот настал их черёд...
Последними часовыми у Мавзолея стали рядовой Роман Полетаев и ефрейтор Вадим Дедков. Разводящий сержант Олег Замоткин увёл последнюю смену с поста. Часовые повернулись спинами к толпе и ушли внутрь усыпальницы, оборвав таким образом 69-летнюю традицию. Там караульные подождали командира своей роты капитана Александра Горбунова, и затем вместе с ним через чёрный ход ушли из Мавзолея в Кремль. В декабре того 1993-го года Борис Ельцин в новом Уставе внутренней службы Вооружённых сил вычеркнул Мавзолей из перечня мест, которым надлежит воздавать воинские почести...


9 октября 1993. Пост номер один опустел. Неизвестный мужчина стоит на коленях перед Мавзолеем В.И. Ленина

А ведь это был пост, о котором складывались целые поэмы. Из поэмы Роберта Рождественского «210 шагов»:
В это мгновенье,
как молотом по наковальне,
хлёстко и гулко
вдруг зазвучали шаги!..
Грохот сердца.
Квадратных плечей разворот.
Каждый час
пред глазами друзей и врагов
начинаются
прямо от Спасских ворот
эти —
памятные —
двести десять шагов...
.......................
Грохот сердца.
И высохших губ немота.
Двести десять шагов
до знакомых дверей, до того —
опалённого славой —
поста,
молчаливого входа
в его Мавзолей...
Примечательно, что автор этих напыщенных прочувствованных строк, Роберт Рождественский (1932—1994), щедро обласканный и награждённый советской властью, в отличие от других известных поэтов-шестидесятников (Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина) состоявший в КПСС, днём ранее, 5 октября 1993-го, стал одним из подписантов знаменитого «письма сорока двух», которое потребовало запретить «все виды коммунистических партий, фронтов и объединений».


Поэтические властители дум эпохи хрущевской «оттепели»: Булат Окуджава (1924—1997), Андрей Вознесенский (1933—2010), Роберт Рождественский (1932—1994), Евгений Евтушенко (1932—2017)

Хорош был и остальной текст письма, в котором, в частности, говорилось: «красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать... Что тут говорить? Хватит говорить... Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?». Одним росчерком пера поэт перечеркнул едва ли не всю свою предыдущую биографию и отправил в мусорную корзину все свои предыдущие «р-р-революционные» стихи. Кстати, то же самое сделали и многие другие подписанты того письма — например, Булат Окуджава, автор песни о «комиссарах в пыльных шлемах»...

А вот как объяснял своё решение упразднить пост номер один его автор, Борис Ельцин. Он говорил в 1997 году: «Надо его [Ленина] похоронить, как он завещал, рядом с матерью в Санкт-Петербурге. Вот мне и патриарх [Алексий II] говорил, что он похоронен не по христианскому обычаю, не предан земле. Это не христианский, а иудейский обычай. И всё меньше людей посещают Мавзолей. Я когда снял пост номер один, то никакой реакции не было, меня это удивило. (!) И вообще, освободить Красную площадь надо от мемориальности этой. Чтобы народ гулял по ней...»


1989 год. Борис Ельцин позирует для журнала «Life» ещё на фоне портрета Ленина. А на площадях тогда можно было увидеть лозунг: «Ельцин — это социализм по Ленину». Вот такой вышел «социализм»...

Интересно, какой «реакции» ждал Борис Николаевич через два дня после разгона им парламента — со множеством погибших, с маленькой гражданской войной в центре Москвы. После такого в столице, ещё не опомнившейся от танковых выстрелов по парламенту, от расстрелов из крупнокалиберных пулемётов на улицах, ждать ещё какой-то новой «реакции»?..

Но Ельцин не остановился на ликвидации поста номер один, а захотел и большего. Вот что рассказывал бывший глава правительства России Сергей Степашин в интервью журналу «Историк».


Сергей Степашин (1952 г.р.), глава правительства России в мае-августе 1999-го

В 1998 году он, ещё будучи министром внутренних дел, вернулся из поездки в Великобританию:
«Мне Борис Николаевич поручал снести мавзолей. Это был 1998 год... Прилетаю, иду к нему, и уже в кабинете Ельцин говорит:
— Сергей Вадимович, я принял решение — сносим мавзолей Ленина.
Я говорю:
— Ну, хорошо, а МВД тут причём?
Он уточняет, что МВД должно обеспечить порядок.
— Хорошо, — говорю, — задачу я понял, я — министр и должен выполнять приказы верховного главнокомандующего. Единственное, Борис Николаевич, не гарантирую, что после этого акта я останусь министром, а вы — президентом».

Занятно, что после такого заявления своего министра Борис Николаевич как-то очень быстро сник и передумал сносить Мавзолей. :) Конечно, для порядка Степашин привёл ещё ряд «доводов», из которых он вспомнил в интервью один:
— По-христиански, конечно, труп Ленина нельзя показывать. Это грех. Но сейчас не время мавзолей убирать, не надо. Что, он вам мешает, что ли?
Можно не сомневаться, что значение для Бориса Николаевича имел только первый, убойный аргумент. «Ельцин поворчал, но мои аргументы услышал», — сказал Степашин.


Борис Ельцин и Сергей Степашин

Вполне возможно, эта сценка сыграла свою роль потом, в 1999-м году, когда Ельцин выбирал себе преемника, и Степашин был сочтён слишком слабым для этой роли, он пробыл во главе правительства менее 100 дней...

А вообще мне уже много раз доводилось писать, что война за символы — непременная часть войны между прошлым и будущим, которая идёт в любом обществе непрерывно. Символы — это лакмусовая бумажка истории, которая позволяет определить, что у вас в колбе — кислота или щёлочь. Конечно, такой лакмус может немного отставать от химического состава, но не сильно. Смена символов всегда (всегда!) совпадала с сущностными переменами.
Например, в Августе 1991 года в Москве сбросили Дзержинского на Лубянке и Свердлова на Театральной площади — закончился социализм.
Убрали почётный пост от Мавзолея — от буржуазной демократии тоже остались одни обломки.
Снесли в 2013-м в Киеве Ленина на Евромайдане — на Украине началась гражданская война, режим приобрёл черты латиноамериканской «банановой республики».
Лакмус каждый раз безукоризненно работал...


2018. Москву посещал Мигель Диас-Канель, президент Кубы, где правит Коммунистическая партия — и в честь визита высокого гостя пост номер один у Мавзолея ненадолго восстановили





Ну, а пост номер один у Мавзолея остался — в истории, памяти, вечности. И отчего-то думается, что настанет день, и он ещё непременно вернётся и на Красную площадь...




Смена караула у Мавзолея Ленина-Сталина в 1958 году, фото Томаса Хаммонда (1920—1993)

А это из воспоминаний тех, кто стоял на посту номер один в качестве часовых. Эти мини-воспоминания позднее публиковал журнал «Эсквайр» («Esquire»).

Олег Тетерь, судья олимпийской категории по дзюдо:
«Попасть в Кремлёвский полк — это еще не фокус. Вот в первую роту попадает всего сто человек — это как раз те, кто охраняет Мавзолей. Помню, нас, ещё совсем зелёных, первый раз туда привели. Мы спустились. Возникла в темноте какая-то глыба. Я понял, что эта глыба — Ленин. Офицер нам тогда сказал, что дороже, чем саркофаг с телом Ленина и здания Мавзолея, в нашей стране ничего нет».
«Через месяц-другой Мавзолей был уже наш. Мы знали там всё вдоль и поперёк. Интересных случаев была масса. Воробьи на нас садились — они ведь не знали, что мы живые. Бывало, ребята сознание теряли. Это случалось даже не из-за перегрузок, а из-за главного врага первопостников — поливальной машины. Она пыль водой прибивает, и, как после дождя, остаётся чистый озон. А у тебя организм ослаблен, к концу часа кровь вся в сапоги стекла. Тут глоток свежего воздуха, и тебя ведёт так, что теряешь ощущение пространства. Когда человек начинает сползать, второй часовой быстро подходит к нему и убирает карабин, чтобы тот не зарезался штыком».
«Вообще, об этом спокойно нельзя говорить. Вот ты выходишь. Площадь забита людьми, и кажется, они смотрят только на тебя. Обычно под первый перезвон курантов караульные поднимают ногу, на второй они уже должны идти. Но мы держали ноги поднятыми до последнего, двенадцатого удара. Толпа в это время бесновалась, все с ума сходили. «Браво» кричали. Представляете, вы простой солдат, а вам «браво» кричат. Чувства непередаваемые. Бывало, под ноги солдатам бросали цветы. Стоит очаровательная девушка, которая тебя вообще не знает. Она увидела тебя, и от восторга бросает цветы. А ты по ним просто идёшь».


Наблюдение за сменой караула у Мавзолея. Около 1993

Игорь Плотников, адвокат:
«Мыслей во время поста всегда был рой. О жизни на гражданке думал, о доме. Но помечтать особо не удавалось. Всё-таки специфика этой службы в том, что ты должен стоять абсолютно неподвижно на таком ответственном посту, да ещё и следить за ситуацией. Если что-то непредвиденное возникало, нужно было постучать шомполом, и из Мавзолея выходил офицер».
«Летом, когда жарко, а на тебе все по полной программе — китель, мундир, сапоги… Когда пот уже глаза заливает, стучишь пальцем по шомполу, выходит офицер с платочком и протирает тебе лицо. Один раз, когда меня, как статую, протирали, мимо проходил ребёнок с бабушкой и с таким удивлением говорит: «Бабуль, а они живые?» Наверное, когда со стороны смотришь, действительно кажется, что солдат из воска сделан».
«Ещё летом комары невозможно кусались. Стоишь на посту, и ведь не отмахнёшься. Приходилось их как-то отдувать. Больше всего кусали шею».
«Во время службы первый пост был для нас своего рода отдушиной. Всё-таки улица, люди… С ними не общались, но чувствовали их присутствие. Мне, кстати, сны до сих пор снятся, что я на посту стою».


Смена караула на посту номер один

Владислав Дудаков, президент сети «Кофе Хауз»:
«Это только со стороны кажется, что часовые целый час стоят молча и совершенно неподвижно. Можно пошевелить пальцами в сапогах, левой рукой пошевелить, её ведь фактически не видно. Ещё мы уголком рта разговаривали друг с другом. Однажды не выдержали — рассмеялись. А так вообще спать очень хотелось всегда».
«В Кремлёвском полку всё очень строго. Ногу выше положенного поднял — правонарушение. А мы не любили ходить с низким подъёмом, считали, что это некрасиво. Ноги поднимали на 90 градусов и даже выше — иногда, когда в конце поста сходили с Мавзолея, до уровня лица человека. Люди стоят, смотрят по сторонам, и вдруг у них перед носом — раз! — три каблука. Вся толпа по инерции назад отступала. А высшим пилотажем у нас считалось так опустить карабины, чтобы стук получился на всю площадь. Причем не тройной, а обязательно синхронный».
«Караул у Мавзолея — это для нас было почти как увольнение. Можно было увидеть людей живых. Во время постов, а их у меня за два года было восемьдесят, я по нескольку раз в голове провернул всё, что было в моей жизни до армии. Мамины пельмени вспоминал, бабушкины пироги. Всякие случаи из жизни: как с дедом крышу крыли, как с друзьями на мотоциклах катались… Ещё думал о том, что когда служба закончится, начнётся свобода, я женюсь на Марине. Я, кстати, с женой своей будущей там познакомился. Она часто приходила посмотреть на меня, когда я стоял на посту. Специально вставала так, чтобы я тоже её мог видеть, и мы молча смотрели друг на друга, совсем как в фильме. Мы с Мариной встретились на втором году моей службы, и конечно, с тех пор все мои мысли на посту были только о ней».
«Пару лет назад, в мой день рождения, мы с одним моим другом-сослуживцем пошли ночью на Красную площадь и начали там ходить. У нас, кстати, здорово получилось — чётко, синхронно. Всё это где-то в нас записалось, так и осталось навсегда».


Анатолий Бурьбо (1929—2019). Почётный караул у Мавзолея. 1980-е

Александр Кучми, бизнесмен:
«До службы в армии я видел Ленина только на картинках. Поэтому одним из самых волнительных моментов было первое посещение Мавзолея. Я действительно очень волновался. С каждым шагом осознавал, что приближаюсь к тому самому Ленину, о котором столько читал, столько слышал. И когда я его наконец-то увидел, то немного удивился. По мне, так он должен был быть по крайней мере раза в два побольше. Я-то думал, что вождь обязательно должен быть богатырём».
«Внешне кажется, что караульные стоят неподвижно. На самом деле они всё же немного двигаются, шевелят пальцами. Нужно, чтобы кровь бегала по жилам, потому что напряжение мышц может привести к судороге. Но тогда это для меня было не особо важно. Я был готов отстоять и два, и три часа».
«Иногда нам всё же приходилось срываться с поста. Это было позволено только в случае непредвиденных ситуаций. Например, весной 1990-го была попытка поджечь Мавзолей. Душевнобольной мужчина пронёс в сумке какую-то жидкость и бросил в сторону центрального входа. Часовые мужчину этого задержали, пришлось поработать прикладом. В конце восьмидесятых в Москве активно действовала националистическая группировка «Память», и был случай, когда кто-то выбежал за цепочку, добежал до памятников, которые находятся за Мавзолеем, и монтировкой сбил Сталину нос. Его потом долго восстанавливали. А ещё мы стояли в цепочке у Мавзолея, когда на параде 7 ноября [точнее, во время демонстрации 7 ноября 1990 года. — А.М.] было покушение на Горбачёва».
«Были, конечно, и приятные моменты. Как-то раз на мой день рождения в Москву приехала вся моя семья. В тот день я как раз стоял на посту у Мавзолея, и мои родители, брат и сестра пришли на меня посмотреть. Получился очень трогательный момент. Хоть мы и смотрели друг на друга молча, я чувствовал, как все мной гордятся. Помните рекламу, там часовой стоял, а ему кричали: «Коля, помаши ручкой маме!» Если бы кто-нибудь из нас помахал вот так ручкой, он отправился бы служить в стройбат где-нибудь за Уралом или на Дальнем Востоке».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив