Lady in Waiting: My Extraordinary Life in the Shadow of the Crown. Глава 9.

euro_royals — 19.02.2021 Теги: Самнер

В 1968 году мы наконец переехали в Уайт-хаус на Тайт-стрит, спроектированный французским архитектором, и ожидание того стоило. Дом был настоящим чудом и считался самым стильным в Лондоне. Пресса очень интересовалась интерьером, и в течение нескольких недель я появилась во многих журналах, сидя на краю дивана, гордо демонстрируя дом. Он был очень в духе того времени, построенный из портлендского камня, с железной винтовой лестницей и мраморным полом в коридоре, вдохновленным импрессионистами, с черными, серыми и белыми кругами разных размеров. Там был восьмиугольный передний холл, залитый естественным светом, с коралловыми ветвями на стенах; ванная комната с утопленной в пол ванной и бронзовыми кранами, шелковые стены в столовой и везде серебряные дверные ручки в форме ракушек. Дизайн нижнего этажа был построен вокруг наших любимых картин - Тернера, Гейнсборо, Ватто и пары фруктовых натюрмортов Арчимбольдо.

Колин был счастлив, что о доме говорили и хвалили его за впечатляющий дизайн, потому что он любил заявить о себе, а Уайт-хаус был отличным местом для многих экстравагантных вечеринок, которые мы устраивали.

Я обнаружила, что от этих вечеринок, которые ему так нравились, было трудно получать удовольствие, особенно от маскарадов, не только потому, что мне не нравилось привлекать к себе внимание, но и потому, что мне всегда приходилось поправлять наряд в последнюю минуту. Перед вечеринками Колин нервно носился по дому, занимаясь последними приготовлениями, а я старалась убедиться, что все в порядке, чтобы он не вышел из себя в последний момент.

Меня гораздо меньше интересовали эпатажные наряды, и это было хорошо, потому что Колину нужно было, чтобы им восхищались больше всего. Вероятно, его самым дурацким приколом было надеть бумажные трусы, которые он какое-то время всем демонстрировал, привлекая к ним внимание новым фокусом для вечеринок, когда он объявлял: "Я съем свои трусы", после чего он залезал обеими руками в брюки, срывал трусы и засовывал их себе в рот, шокируя людей самых строгих правил, которые там присутствовали, забавляясь тем переполохом, которое вызвали его действия

Возможно, наличие такого эксцентричного и необычного отца повлияло на Чарли и Генри, которым к тому времени, когда мы поселились на Тайт-стрит, было восемь и десять лет, но это невозможно сказать наверняка. Хотя Колин невероятно гордился обоими своими сыновьями, он не играл с ними активной родительской роли, когда они были маленькими. Это было совершенно ожидаемо в те дни.

Колин отсутствовал гораздо больше, чем я, и, как и моему отцу, ему было трудно быть нежным или тактильным. Вместо этого он приходил домой с подарками и угощениями для мальчиков, которые смотрели неуверенно, с удивлением на своего высокого, слегка пугающего отца. Хотя он мог быть фантастическим с ними, он был таким хорошим рассказчиком - я изо всех сил старалась держать мальчиков подальше от Колина, если он был в плохом настроении, опасаясь, что они могут попасть под руку.

Когда Чарли было около восьми лет, его поведение начало меняться, становясь довольно странным. В течение долгого времени я не могла понять, идет ли он по стопам своего отца, ищущего внимания, но, похоже, между ними была ощутимая разница. Хотя он был очень чувствительным, как и Колин, в нем не было буйства Теннантов, которое было семейной особенностью, но он разработал бессмысленные ритуалы, отнимавшие у него массу времени, например, ждал, чтобы кто-нибудь спустился с ним вниз по лестнице или ходил кругами по дому определенным образом. Как будто он был очень суеверным, хотя в этом плане обход трещин на тротуаре был практически самым нормальным, что он делал.

Постепенно ритуалы взяли верх, поэтому он делал сотню кругов по дому, прежде чем выйти. Примерно в то же время в нем проявилась темная сторона. В подготовительной школе, пока другие мальчики брали книги из библиотеки, такие как "Кролик Питер" Беатрикс Поттерс, он выбирал книги на мрачные темы. Неудивительно, что его мучили ужасные кошмары, и, заботясь о его благополучии, его директриса вызвала нас на срочную встречу. Она сказала нам: "Я действительно вижу проблему у Чарльза. Он очень переживает за своего дедушку-нациста".

Мы с Колином с удивлением посмотрели друг на друга. "Дедушка-нацист?" - ответила я. - "Но у него такого нет".

"О!" - сказала она. - "Пойдемте посмотрим на его стол".

Внутри его стола лежал коллаж с изображением головы отца Колина и тела нацистского генерала, покрытого свастиками. Мы оба ушли, недоумевая, откуда у Чарли эти мрачные идеи. Не имея очевидного ответа и зная, что все мальчики, похоже, любят оружие и драки, после долгого обсуждения мы решили, что это этап развития.

В отличие от обычной мальчишеской одержимости кровью и увечьями, от ритуалов Чарли было труднее отмахнуться, но дети делают множество бессмысленных вещей, и, зная, что раздувание из мухи слона зачастую может усугубить это, мы считали, что игнорирование его специфических привычек было лучшим выходом. Без внешней реакции мы надеялись, что Чарли просто перерастет их. Этого не произошло. Фактически, его ритуалы стали более интенсивными, не говоря уже о том, что более длительными, поэтому Колин повел его к психиатру, который диагностировал невроз. В наши дни ему поставили бы диагноз обсессивно-компульсивное расстройство, но тогда никто из нас не знал, что это было, включая врачей. Диагноз невроз на самом деле ничего не решил, и врачи не могли ответить, как это остановить.

Когда я сейчас оглядываюсь назад и думаю о Чарли как о маленьком мальчике, мое сердце замирает, потому что мы не имели представления о масштабах его мучений и о том, что они будут беспокоить его еще долгие годы. Он был нашей радостью и гордостью - желанный мальчик, наш первый сын, наследник Глена.

Отношения Чарли и Генри были натянутыми, и Чарли часто бывал весьма вредным - уходил, когда Генри садился рядом с ним, или отказывался прикасаться к чему-то, чего касался Генри. У Генри был совсем другой характер, который был легким по сравнению с Чарли, в котором не было ничего плохого и который был спокойным. Вместо того, чтобы расписывать свой стол свастиками, Генри отправлялся в Букингемский дворец на еженедельные уроки танцев с принцем Эндрю, что ему очень нравилось.

В 1968 году, после Чарли и Генри, у меня родился третий сын, Кристофер, который еще в детстве обладал по-настоящему милым характером и, казалось, сблизил двух моих старших сыновей. Через несколько лет Чарли, казалось, стал более уравновешенным, больше улыбался, его ритуалы проявлялись меньше. Наиболее счастливым он был в Глене, он часами проводил время с егерями или катался на своем мини-мотоцикле по поместью. Мы думали, что все в порядке, что его тяжелые дни позади. Я была так рада, все, чего я хотела, - это чтобы мои дети были счастливы - и я очень хотела их иметь. Выросшие на войне, мы с подругами мечтали о больших семьях, чувствуя, что это естественный способ заменить потерянное поколение. Но хотя у меня были три замечательных мальчика, втайне я хотела девочку. Я сохранила своих детских кукол, думая, что когда-нибудь у меня будет дочь, чтобы подарить их ей. В 1970 году я была очень счастлива, когда у меня родилась не одна дочь, а две, когда родились наши близнецы, Мэй и Эми. Я не ожидала близнецов. Я просто думала, что у меня будет еще один большой мальчик - Генри весил десять фунтов девять унций. Когда девочки родились, обрадованный Колин помчался в Париж, чтобы купить им наряды от Baby Dior, а также придумал им красивые имена-анаграммы [May и Amy].

Жизнь казалась полной, но, когда я думаю о детстве всех пяти детей, я вижу заметную разницу в детстве Кристофера и близнецов по сравнению с детством Чарли и Генри. Чарли был на двенадцать лет старше близнецов, Генри - на десять, поэтому к тому времени, как родились Кристофер и девочки, старшие мальчики уже учились в школе-интернате. Между моими детьми была такая большая разница, что казалось, будто у меня было две семьи.

В то время как у Чарли и Генри были няни, которые приходили и уходили, у младших троих была стабильность, что имело огромное значение. Ею стала няня по имени Барбара Барнс, которая была из Холкема. Ее отец работал в имении. Дети ее обожали, и она стала мне союзницей. Она оставалась с нами в течение двенадцати лет, пока близнецы не пошли в школу-интернат в 1982 году, и тогда она стала няней принцев Уильяма и Гарри, но до сих пор остается в нашей жизни.

Помимо того, что ее обожали дети, Барбара хорошо ладила с Колином и очень хорошо справлялась с его трудным поведением. Однажды я услышала ужасно громкий стук из кабинета Колина, а потом - его крик. Не колеблясь, Барбара вошла в кабинет и обнаружила, что Колин стоит на столе, топает ногами и кричит. Она твердо сказала: «Лорд Гленконнер, пожалуйста, спуститесь и замолчите. Вы напугаете детей». И он это сделал. Вот так. В другой раз Колин, Барбара, все пятеро детей и я летели в крошечном самолете недалеко от Мюстика, когда внезапно пилот предупредил нас, что ему, возможно, придется совершить аварийную посадку на море. Получив приказ надеть спасательные жилеты, мы все сидели очень тихо, надеясь, что все будет в порядке, кроме Колина, который запаниковал. Надев трубку и маску, он начал кричать и суетиться в поисках надувного спасательного плота. Как только он нашел его, Генри потянул за шнур, и плот тут же заполнил салон.

Барбара достала из сумки ножницы и проткнула плот, который сдулся, хотя и довольно медленно. К этому моменту Колин кричал во весь голос, поэтому она очень громко сказала ему: «Замолчите, лорд Гленконнер! Вы нас всех пугаете!» И снова он замолчал. Он бы никогда не прекратил, если бы это сказала ему я. Самолет не разбился, но плот пришлось вытащить, прежде чем мы смогли выбраться. Колин выходил с опаской, сняв трубку и маску.

Барбара всегда была под рукой, чтобы справляться с возникающими ситуациями, и делала мое общение с детьми более легким, потому что мы работали как одна команда. С Кристофером я долго не могла прекратить грудное вскармливание, поэтому в течение года Барбара и Кристофер ходили с Колином и мной на все мероприятия, а когда близнецы были младенцами, она давала одной бутылочку, пока я кормила другую.

Было так приятно иметь двух маленьких девочек, хотя в большинстве случаев они, казалось, предпочитали компанию друг друга, им нравилось спать вместе, укрывшись в одной кроватке. Иногда я чувствовала себя лишней, потому что они были друг с другом и не нуждались во мне так, как я думала, будет нуждаться дочь. Барбара понимала мои чувства, и это помогало. Я бы никогда никому их не доверила, особенно Колину.

Я чувствовала облегчение от того, что у меня была Барбара, потому что я не только знала, что за моими детьми должным образом ухаживают, когда меня нет с ними, но она также упростила для меня общение с ними, позволив мне лучше сбалансировать роль матери и жены.

Оглядываясь назад, Барбара была почти такой же по характеру, как моя любимая гувернантка Билли Уильямс, и оказала на моих младших детей такое же влияние, как Билли на меня. У них был очень спокойный и организованный распорядок. Но Чарли и Генри оказались в проигрыше, став большей частью нашей жизни только после рождения Кристофера. Колин всегда говорил, что был уверен, что у Чарли было бы больше шансов, если бы Барбара была рядом, когда он был маленьким, и он был уверен, что странное поведение Чарли никогда бы не проявилось, если бы у него была такая достойная постоянная няня, как она.

Хотя няни были неотъемлемой частью семейной жизни, школа-интернат тоже была ею. Дети любили Барбару, но ненавидели, когда их отправляли в школу, хотя близнецам было легче, потому что они были друг у друга. Было мучительно видеть их всех такими расстроенными. Я отвозила их в школу, и все они плакали, что меня расстраивало, и в результате было еще хуже. Мы старались компенсировать это: на каникулах Колин планировал для нас поездки с детьми, знакомя их с разными странами и культурами. В какой-то момент он решил провезти нас по столицам Европы. Мы побывали в Амстердаме, Мадриде, Риме, и Колину, который не хотел ехать в Берлин, пришла в голову чудесная идея поехать в замки короля Людвига в Баварии. Детям очень понравились замки, на которых основаны фантастические проекты Диснейленда. Когда мы вошли в зал, полный портретов всех женщин, с которыми у Людвига были интрижки, несмотря на то, что он в основном предпочитал свой пол, они захихикали от восторга, когда я указала на портрет одной из моих предков, Джейн Дигби, которая смотрела на нас со стены, и рассказала им ее историю. Она влюбилась в короля Людвига, когда ее выслали из Холкема после того, как уличили в романе с библиотекарем.

Самый лучший отпуск, который мы когда-либо устраивали, был, когда близнецам исполнилось пятнадцать лет. Мы взяли с собой Ника Кортни, хорошего друга, который работал с Колином. Колин организовал поход по Гималаям, который начался ни шатко ни валко, потому что Колин очень рассердился на меня по какой-то непонятной причине, но затем успокоился. Возможно, это был горный воздух, но вскоре он начал общаться с детьми и сам стал похож на ребенка, который смеялся до истерики, когда корова пописала на его палатку. Спокойная атмосфера означала, что мы все отлично повеселились, несмотря на проливной дождь, из-за которого через наши палатки текли ручьи. Решив отказаться от них, Колину удалось сразу же подобрать альтернативу - кашмирский плавучий дом, который был окрашен в яркие цвета и идеально нам подошел. Каникулы благополучно продолжились.

Эти каникулы стали для детей прекрасным опытом. Колин был похож на ходячую энциклопедию, он много знал об очень многих вещах, и у него были моменты, когда он был совершенно прекрасен, заставляя их смотреть на вещи по-новому и воспламеняя их воображение.

Каждый август принцесса Маргарет привозила своих детей, Дэвида и Сару, с няней Самнер, в Глен по пути из Балморала. Когда принцесса Маргарет играла на пианино и пела Chattanooga Choo Choo Гленна Миллера, мы все присоединялись к ней. Песня стала неизменным фаворитом у детей. Днем они отправлялись на Королевский Эдинбургский парад военных оркестров, а взрослые - на Эдинбургский фестиваль. У нас был итальянский дворецкий в Глене по имени Элио. Однажды вечером, когда мы вернулись домой, Элио подбежал ко мне и сказал: «Леди Энн, сегодня вечером произошло нечто необычное. Вы должны спросить об этом няню Барнс и няню Самнер».

На следующее утро я спросила Барбару, и она объяснила. «Мы с няней Самнер только что уложили всех девятерых детей спать, когда появился очень взволнованный Элио. Он позвал нас: «Быстрее, быстрее, быстрее!» И из окна мы увидели парящий объект в форме сигары с зелеными огнями. Он был похож на НЛО. Он спускался по долине над березами и медленно исчез. Когда я рассказала принцессе Маргарет, она спросила: «Что они пили?», Но когда мы подошли к тому месту, где они сказали, что видели это, весь вереск был примят. Колин позвонил на ближайшую военно-воздушную базу, на случай, если они что-то делали, что могло бы объяснить это, но они тоже были не в курсе. В последующие дни другие люди сообщали о подобных наблюдениях в Пиблсе и его окрестностях, и мы все задавались вопросом, что это, черт возьми, было. НЛО больше никогда не видели, но каждый август мы следовали заведенному распорядку, и наши семьи счастливо общались между собой.

Помимо Глена мы проводили время в Холкеме с моими родителями, ходили на пляж на пикники и гуляли в сосновом лесу, собирая еловые шишки и ракушки. Кэри и Сара тоже приезжали со своими семьями: Кэри жила недалеко от Холкема, она вышла замуж за Брайана Бассета, друга королевы-матери, поэтому проводила много времени на рыбалках в Биркхолле, доме королевы-матери в Шотландии. Кэри, к большому их раздражению, ловила рыбу намного лучше, чем многие мужчины. Она приводила на пикники с нами трех своих сыновей и произвела огромное впечатление на моих детей.

Сара вышла замуж за Дэвида Уолтера и жила в Пертшире со своими двумя сыновьями. Мужу Кэри, Брайану, не нравился характер Колина, но Дэвид и Колин очень хорошо ладили, поэтому всегда было весело, когда мы с детьми гостили в их доме с соломенной крышей. Дети устраивали берлоги и костры рядом с ручьем, а Сара водила их искать красных белок. Когда Сара приезжала летом в Холкем, она привозила своих такс, и близнецы гуляли с ними по дюнам. Затем мы ходили ловить крабов, наполняя ими ведра, прежде чем повернуть ведра на бок и наблюдать, как крабы бегут обратно в воду.

Я учила всех детей ходить под парусом в близлежащих ручьях, как меня учила мама. Я не уверена, что мне удалось передать эту страсть своим детям. Парусный спорт выявляет в людях худшее, и я думаю, что была довольно жесткой. Внезапно просьбы становятся требованиями - я полагаю, из-за связанного с этим риска возникает приоритет ясности над вежливостью - и я начинала выкрикивать приказы: потяните это! или нет, не то!

Хотя никто из них, естественно, не увлекся парусным спортом, все они любили ездить в Холкем и радовались всему, что я делала в детстве, например, прыгать в фонтан в жаркий день и бегать по парку. Я рассказывала им о лорде Нельсоне, как он вырос в соседней деревне и шагал по берегам ручьев, по которым мы плыли, глядя в море, надеясь, что его позовут на битву, что захватывало их воображение.

Когда близнецы подросли, мы часто проводили Пасху и Рождество на Мюстике. Каждый год проводился конкурс пасхальных шляпок, который они любили. Мэй была очень самостоятельной, а Эми обращалась за помощью к Колину, и он подходил к задаче с присущим ему энтузиазмом. Однажды Эми выиграла в шляпе, которую Колин окрестил Златовлаской, и приклеила золотые ленточки к своим волосам; на следующий год он проделал отверстие в тыкве, и она надела ее, как шлем дайвера, с трубкой и маской. В этих соревнованиях участвовали все, в том числе и взрослые - я помню, как Бьянка Джаггер шествовала с приклеенной к голове макушкой кактуса.

Но, конечно, чем лучше дети проводили время дома, тем больше они не хотели возвращаться в школу, и что бы я ни делала, это не облегчало прощание для нас. Я не знаю, нравилось ли кому-нибудь когда-нибудь в школе-интернате - принц Чарльз писал длинные письма моей матери из Гордонстоуна, в которых рассказывал, как ему хочется вернуться домой, и жаловался на бесконечные недели без каникул: самая длинная четверть длилась четырнадцать недель.

Когда я училась в школе, родители приезжали только раз в год, и условия были далеки от идеальных. Нам также приходилось мириться с самолетами-снарядами, летающими над головой, и черствым хлебом, который помещали в духовку, чтобы дать ему вторую жизнь. Нам всем давали по пять леденцов в неделю, которые я прятала в юбке моей куклы, чтобы их не украли, и нам приходилось есть яичный порошок, что было совершенно отвратительно.

Мои дети, напротив, ходили в хорошие школы и с ними носились, когда они были дома на каникулах. Когда мы все были в Лондоне, каждую неделю свежайшие продукты доставлялись из Глена ночным поездом, а наш дворецкий забирал их с вокзала Кингс-Кросс. К тому времени, как у меня появились дети, школы так сильно изменились - были продленные уикенды и возможность навещать или забирать детей на выходные. В некоторых четвертях казалось, что они проводят больше времени вне школы, чем в ней.

Но, несмотря на мои старания, Чарли, будучи взрослым, говорил, что мы с Колином были далекими людьми в его детстве. Он был прав, но я никогда не думала об этом таким образом, пока он не произнес эти слова. Только благодаря моим отношениям с Барбарой и ее отношениям с моими детьми мне пришло в голову, что существуют разные подходы к материнству, что, возможно, тот подход, который я знала, особенно со старшими мальчиками, не обязательно был самым хорошим для меня, как матери или для детей. К сожалению, к тому времени, когда я это поняла, дети уже выросли.

Сейчас я смотрю на свою дочь Мэй и восхищаюсь тем, как она работает полный рабочий день, поддерживает мужа и воспитывает детей без няни, гораздо более последовательно участвуя в их повседневной жизни, чем я когда-либо. По сравнению с некоторыми друзьями моего поколения, я принимала достаточно активное участие в жизни детей, но по сравнению с поколением моих дочерей я вижу, насколько все изменилось.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив