"Я прошу Кержакова только об одном: не лишать нашего сына родной матери»

radulova — 04.11.2014 Теги: Кержаков Бывшая гражданская жена футболиста Кержакова, Екатерина Сафронова, рассказала журналу "Караван историй" свою версию событий, о которых сейчас так много говорят.



Накануне рождения малыша мы с Сашей выбрали и обустроили дом. «Это мой тебе подарок», — сообщил Кержаков, хотя по документам владельцем всегда оставался только он. Кроме того, на обустройство дома пошли в том числе средства от продажи моего магазина: был сделан ремонт, во дворе появилась детская площадка из дерева с горками и домиком…



Золотая клетка выстраивалась вокруг меня постепенно… Прутик за прутиком. У Саши консервативные взгляды на семью: «Женщина должна сидеть дома, варить борщи». Пока мы просто встречались, ему нравилось, что у меня свой бизнес. А как сблизились, стал настаивать, чтобы я закрыла магазин. При этом деньгами в семье распоряжался только он. И с тех пор как я стала зависеть от Саши в финансовом плане, он ни разу не поинтересовался, нужны ли мне на что-то средства. Мы вообще эти вопросы не обсуждали. Я знала, где в доме сейф, и если было что-то нужно для ребенка или для быта — могла взять какую-то сумму. Но крайне редко и всегда отчитывалась перед Сашей. Нельзя сказать, что я чувствовала себя свободно в этом плане. Хотя не жалуюсь: пока Кержаков хочет быть с женщиной, он ее обеспечивает, а если передумает — может оставить без трусов.



Саша, видимо, устал от своей публичности и чаще старался проводить время со мной наедине: мы вместе готовили ужин, предпочитая домашнюю кухню ресторанам, смотрели сериалы, обнявшись на диване... В свет мы вышли всего пару раз — Саше не нравились эти сборища. Мне же, запертой в четырех стенах, пока муж на тренировках, банально не хватало общения. Это нормально, что у девушки в моем возрасте есть подруги и даже друзья мужского пола… Но Саша не понимал, что я могла быть с тем или иным мальчиком знакома с детства — со времен школы или лагеря: «Между мужчиной и женщиной дружбы не бывает — и точка!»



Саша постоянно выяснял: «А с кем это ты говорила сегодня целых 20 минут?» Если я переписывалась с подружкой в чате, и это не давало ему покоя: «О чем так долго можно говорить? Дай почитать!» Понятия «о своем, о женском» для мужа не существовало. Сначала я страдала, что поклонницы Кержакова пишут мне гадости в соцсетях, а потом — что он вообще хотел обрубить мне доступ к интернет-сообществам. «Тебя точно нет в Фейсбуке?» — лишний раз уточнял Саша. «Вроде нет…» — «Что значит «вроде»? Почему так неуверенно отвечаешь?» Я пыталась вырваться хоть куда-нибудь: «Думаю записаться в тренажерный зал» На следующий день Кержаков покупает мне домашний тренажер. «Собираюсь посетить спа». Массажистка стала приходить на дом. И не придерешься — ведь муж выполнял все мои желания! Просила отпустить меня поиграть в покер, он был против. Саша не разрешал мне видеться даже с замужними подругами, что уж говорить о свободных? И я перестала сообщать о том, что собираюсь с кем-то встретиться: из дома уезжала тайно от мужа и иногда принимала у себя гостей, стараясь потом замести следы их короткого пребывания. Саша не мог понять, что у жены могут быть свои банальные потребности. И теперь ставит мне это в вину: мол, в его отсутствие у меня собирались компании и якобы мы там что-то употребляли… Чему нет никаких доказательств!



Когда Саша все-таки узнавал, что я с кем-то виделась, это вызывало у него приступ негодования. Кержаков сдерживать свой гнев не привык. Он мог кричать, швыряться предметами… Я тоже эмоциональный человек — в ответ вспыхивала как спичка. Но когда поняла, что перечить небезопасно для здоровья, стала уходить от конфликтов в другую комнату, а то и вообще из дома. Ведь со временем выяснилось, что Саша может быть столь агрессивен не только со стенкой...



После очередной ссоры с мужем с травмой угодила в больницу. Саша тогда сам отвез меня к врачу, сидел рядом, пока на мою рану накладывали швы… А после операции остался со мной в палате и полночи клялся в своих чувствах… И так всегда — он быстро взрывался, быстро гас. Но какие бы границы в своей ярости муж ни перешел, я всегда прощала Сашу. Мне не приходило в голову пригрозить ему милицией, как делают иные жены, чтобы их мужьям в следующий раз неповадно было. И сейчас я очень жалею, что не решилась на это. В медицинских картах — только сухие диагнозы, а что к ним привело, никого не интересует. И чем теперь мне крыть его нелепые обвинения? Имей я на руках какие-то бумаги, не пришлось бы сейчас оправдываться. Да и Кержаков, наверное, осторожнее выступал бы с заявлениями! Сейчас он упрекает меня в том, что не кормила ребенка. Но у меня тогда был разрыв грудной мышцы — это случилось как раз накануне беременности. Поэтому нельзя было кормить сына грудью по медицинским показаниям. «Швы могут разойтись», — предупредил врач.



Теперь же я не только не могу, но и не хочу жаловаться на мужа во всех подробностях, чтобы люди обо мне говорили: «Почему сразу не ушла, как только поняла, что живет с тираном?» Но сколько на свете женщин, которые, к примеру, терпят побои, а за мужей все равно держатся! И дело даже не в том, что «бьет — значит любит». Просто любишь сама, еще живешь воспоминаниями о первых днях романа и не можешь осознать, что человек оказался совсем не таким, каким ты его себе представляла. Каждый раз взвешиваешь все плохое и хорошее, уговаривая себя еще потерпеть. А глубоко в душе надеешься, что это рано или поздно закончится, он перебесится... Только люди не меняются... И я уже боялась лишний раз сказать что-то не то… А Саша все равно находил, из-за чего на меня сорваться! Просто Кержакову периодически надо было выпустить пар. Саша обычно после незабитого гола страдать в одиночестве не собирался — всем вокруг настроение портил.

В окончательный и бесповоротный ад наша жизнь превратилась, когда в нее неожиданно вошел некий «друг семьи». Обычно Саша настороженно относится к людям, но этот товарищ смог полностью завладеть его доверием и, как спрут, запустил щупальца во все сферы нашей жизни. Я стала ему мешать… "Друг семьи" мне прямо заявил: «Ты сумасшедшая и скоро окажешься в психушке»… А в другой раз этот товарищ выдал: «У меня есть сведения, что ты наркоманка». Он явно решил дискредитировать меня в глазах мужа. И Саша даже не подумал высказаться в защиту своей жены! Больше того — было ощущение, что он верит каждому его слову. Как будто это «друг семьи» живет со мной и знает каждый мой шаг, а не Кержаков, перед которым я и так постоянно отчитываюсь!

По крайней мере с тех пор у Саши появились новые подозрения. «У тебя зрачки какие-то странные», — постоянно заглядывал он мне в глаза. Стал опрашивать моих друзей, и если кто-то отказывался идти на контакт — сразу становился врагом: «Эта подружка не хочет, чтобы у тебя была семья, не общайся с ней». Иногда выяснения выливались в очередной скандал. И все равно меня останавливало то, что у нас маленький ребенок, насовсем уходить от мужа у меня даже мыслей не возникало.

Потом Саша неожиданно предложил вкрадчивым голосом: «Я тут договорился… Положим тебя на недельку в больницу — обследовать твою астму». Я действительно астматик с детства, поэтому согласилась, не ожидая подвоха. Когда Саша вез меня в больницу — видела, что он нервничает, сомневается… Первые 10 дней меня действительно держали в астматическом отделении. А потом явились санитары: «С вещами на выход». Я думала — сейчас выпишут, ведь ничего нового они не нашли, но вдруг меня переводят в другой корпус. Железная дверь захлопывается за спиной… И по тем людям, что с пустыми глазами бродят по коридору, я понимаю, что больны они не астмой… Но так действуют на нас врачи в белых халатах: дают таблетку — значит, надо ее принять. Какое-то время я понять не могла, что здесь делаю и от чего меня лечат. А лекарства мне стали выписывать горстями, и чувствовала я от них себя все хуже и хуже… Пока не превратилась в подобие безвольного овоща. Сейчас адвокаты обнаружили несколько якобы подписанных мной согласий на это лечение. Принудительной психиатрии у нас в стране нет, зато есть платная — и мое лечение оплачивал адвокат мужа, что само по себе подозрительно. А в картах появлялись новые диагнозы и новые лекарства — то неврастения, то менингиальный синдром... «Я не сумасшедшая! У меня дома маленький ребенок! Отпустите меня к нему!» — «У нас тут все здоровые, — ухмылялись врачи. — Ты должна признать свою болезнь». Иногда мне казалось: раз меня лечат, может, и правда со мной что-то не так? Если я и начала сходить с ума, то именно там… И самым большим безумием было продолжать верить, что Саша меня отсюда вытащит!

Продержали меня там с ноября до прошлого Нового года, а потом отпустили на каникулы. Саша меня забрал, но по дороге купил кучу таблеток, которые мне выписали врачи. Когда к нам в гости пришла бабушка и посмотрела, что я пью, ужаснулась: «Катя, это же психотропные препараты!» — а она по профессии медик. Наконец я увидела Игоря, хотя с трудом могла удержать его на руках — ослабла после такого «лечения». И вроде мы снова семья, собрались за столом, но Саша не оставляет своих подозрений: «Какая-то ты стала вялая». Еще бы — после такой дозы лекарств! Однажды появился и «друг семьи». «Пойми по-отцовски, я не хочу продолжения этого кошмара», — взмолилась я, когда мы остались наедине. «С тобой по-хорошему нельзя», — жестко ответил он.

Саша все время ходил за мной,наблюдал, выискивал что-то противоестественное в поведении. Ребенок у нас развитый, я не нанесла ему никаких увечий — Саша на пустом месте сейчас кричит, что я для малыша опасна. И я была настолько сломлена, что когда праздники прошли, сама собрала вещи — поехала «долечиваться». Саша не оставлял мне другого выбора, уверяя: «Это во благо нашей семьи». Тут уже вмешалась моя бабушка – я услышала из палаты ее крики в коридоре больницы, куда она с трудом прорвалась: «Разве моя внучка шизофреник? Я не могу забрать ее домой?» Тогда врачи сказали: «Ладно, забирайте». И первым делом она повезла меня «чистить кровь» от всех этих препаратов. А потом мы показали все рецепты независимому врачу, и тот сделал заключение: «Пить их здоровому человеку — опасно для жизни». Мне действительно посадили сердце, для здоровья такое лечение не прошло бесследно…

Бабушка сразу отвезти меня домой боялась — муж вернул бы меня в клинику. Для начала именно она решила с ним поговорить, но охранники не пустили ее дальше ворот. «Ты же забрала Катю из больницы против моей воли», — сказал ей тогда Кержаков. Потом он дважды заезжал за мной и отвозил к сыну. А когда я в последний раз держала ребенка на руках, Саша изложил свою очередную идею: «Ты наркоманка, я хочу, чтобы ты прошла реабилитацию в течение 60 дней. Тогда сможешь общаться с сыном и все у нас будет по-прежнему». Я перевела взгляд с Игорька на Сашу… И — согласилась. Последний рывок! Потерплю еще немного, а потом этот ад кончится. Оправдываться больше не было сил — я сдавала анализ на наркотики, но Саша даже смотреть на него не хотел. Повторял, как зомби: «Ты наркоманка».

Меня заверили, что на реабилитации будет только психологическая помощь, без лекарств. Но снова — больничная палата, замкнутый мирок. И знаете, психологам из той программы я даже благодарна. Ежедневно вставала и признавала: «Я зависимая», — хотя отрицала, что от наркотиков… Но мы разобрали и семейную ситуацию, после чего многое в моей голове встало на место. Я не скрывала, что нахожусь здесь только ради сына, и мне помогли увидеть всю эту историю с другой стороны. Не глазами жертвы, которой я, по сути, все это время являлась.

И вот долгожданный «выпуск». Я уже мысленно прижимаю к себе Игоря… Но забирает меня не Саша, а его адвокат. И везет не домой, а на квартиру… Больше я сына так и не увидела — вскоре мне пришла повестка в суд. Оказывается, пока я была на «реабилитации», Саша подал иск, чтобы оформить опеку только на себя. Адвокат мне объяснил: «В этом случае он не обязан будет платить тебе алименты на ребенка. А четверть зарплаты бомбардира «Зенита» — кругленькая сумма». И для этого у него на руках оказались все козыри: я лежала в психушке — значит, я опасна для сына, я находилась на реабилитации для наркозависимых — значит, сама такая!

Я же обо всем этом не догадывалась… Неужели Саша с самого начала все хитро спланировал? Как я уже говорила, со своими бывшими он неохотно делился нажитым… И если так, я готова отказаться от алиментов, только бы мне дали возможность общаться с сыном! Кержаков больше не выходил на связь — сбежал, как трус. Его не волновало, где и как я буду жить. «Друга семьи» я больше не видела. Но моим подругам продолжали поступать какие-то странные угрозы: «Не удивляйтесь, если Катю случайно собьет машина».



В июле я узнала, что Саша подал новый иск на ограничение родительских прав. Чтобы лишить меня возможности даже приближаться к сыну, не то что воспитывать. Тогда я решила сменить адвоката и обратилась к Александру Добровинскому, который взялся распутывать весь этот клубок. Сейчас моей детективной историей заинтересовались и правоохранительные органы. Мне больше неоткуда ждать защиты... И если изначально можно было предположить, что мы с Кержаковым могли бы пойти на мировое соглашение, то сейчас об этом не может быть и речи. Кто вернет мне здоровье и год жизни, проведенный в аду? Что восполнит разлуку с сыном? Хотя у меня нет желания доводить бывшего гражданского мужа до тюрьмы. Я прошу его только об одном: отказаться от того иска об ограничении родительских прав, не лишать нашего сына родной матери. Даже на алименты, которые Саша, видимо, так боится платить, я не претендую. И еще мне очень хочется, чтобы у Кержакова открылись глаза и он разобрался в своем окружении: кто ему друг, кто враг… Какая-то часть меня по-прежнему видит в Саше того человека, которого я так сильно полюбила. Его запутали, обманули, накрутили — что угодно! Ну не может он по своей воле быть так жесток ко мне и собственному ребенку!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив